Герои нашего времени

Автор

Павел Баршевич

	

Рассказы в стихах.


Январь дождливый, сумасшедший
Ветрами южными завыл,
И океан с небес сошедший
Дым прошлых лет разбередил.
Вмиг укротив в душе сомненья,
Взорвав гордыни пьедестал
Спешу представить вам творенья
О тех, кто был, и тех, кто стал…



Про войну.



Пустынный взгляд осенних улиц
И два вокзала предо мной -	
Мор. и ЖД. Здесь я безумец
Бросаю жребий,… Боже мой!



Ну что ж друзья, мой жребий брошен.
Он пал не решкой, не орлом…
Да, ка и вы я огорошен
Исчез он в небе голубом.



Полёты в план мой не входили,
Ведь я не лётчик, а моряк.
Но, в результате, угодил я
В вагон почтовый. Да, вот так.



Проехал пол страны, как будто
Стараясь, время обогнать.
Вагон с названьем – «НЕТТО» «БРУТТО»
Служил мне домом суток пять.



Иван Терентич – граф почтовый
Меня радушно принял сразу
И чай его с дымком, медовый,
Трагедию ночных рассказов
Запомнил я друзья надолго.
Хочу поведать вам о нём.
Иван Терентич жил на Волге,
Знакомство с ним ещё вернём…



Сейчас же выйдя из вагона
Таёжной станции Тапки'
Я растираю на ладони
Табачной скрутки огоньки.



Забытый край весёлых ставень,
Снегов, покрытых угольком
В далёком прошлом я оставил…
Но верно же и вам знаком



Солёный ветер возвращенья,
Когда целуют от души,
В печи хрустят сосны поленья,
И щи, и водка - хороши!



И затянувшись разговором,
Распарив воздух на щеках
Бреду полуночным дозором
На сеновал, нырнул… и ах…



Как хороши бывают ночи
Любимой родины твоей.
Край матери, отца, людей,
Которых сердцем любишь очень
Всегда согреет и поймет.
Но не ищите между строчек
Другого смысла. Наперёд
Я вас прошу об этом. Впрочем…



Как знаете. В сей странный век –
Предательств, разочарований
Любой разумный человек
Воздержится от ожиданий
Искренности. Я ж взываю
К безумцам, верящим в любовь
И за неё способных к краю
Шагнуть…Хотя вернёмся вновь
В сибирский городок далёкий.
В тиши таёжной, у реки
Лежат среди травы осоки
Рыбачья снасть и рюкзаки…



- «Рыбалка – это страсть святая!» -
Так наш знакомый утверждал
Иван Терентич, что с Китая
Почтовый груз  сопровождал
В Москву. Терентич наш, на Волге,
Был знатный до войны рыбак.
С войны же путь его был долгим…
- «Бывал в плену. Вроде как враг…



Тот год, когда уж, в окруженье
Попал с дивизией своей,
Как сон, как головокруженье
Я помню… В роте за коней
В ответе был, что пушки тянут.
Ветеринарил до войны.
Напарник мой – Степан Рудяну.
С ним много отшагали мы.



Большой был наш Степан чудак
В прямом и переносном смысле.
Всю жизнь мечтал летать он как
Орёл иль ястреб. С коромыслом
Всё детство бегал по дворам,
Различным птицам подражая.
И другом был степным ветрам,
Природе той, что окружает.



Степан здоров был, как коняга,
Бывало, лошадь заменял.
Для всех пример - его отвага.
Одним ударом наповал
Бил фрицев в схватке рукопашной…
Уж сколько суток и недель
Мы были в мясорубке страшной?!
Вот брат, какая канитель,
Со счёту сбились. Но, что важно –
Как в плен попали мы с Рудяну
Я помню… Бились мы отважно.
Но силы забирали раны.



Давно закончились патроны,
Одни лопаты да штыки.
Приказ, все закопать знамёна,
Комбат отдал. А у реки
Фашисты нас и повязали.
Обида! Катастрофа! Страх!
Что чувствовал тогда, едва ли
Я передам брат на словах.



Расставили нас по отрядам
И фриц по-русски говорил,
Что новый их пришёл порядок,
Он, дескать, мир весь покорил.



Затем загнали по вагонам
Как на забой рогатый скот
И повезли нас эшелоном
На запад. Перед тем в расход
Отправили всех командиров,
Кто схорониться не успел,
Погоны поснимать с мундиров,
А скольких ждал ещё расстрел…



В пути наш поезд разбомбили
И чудом мы смогли бежать.
Недели три в лесах бродили
Пока нашли своих. Держать
Потом ответ пришлось суровый.
Страшнее фрица особист
Нам дезертирство шил. Фартовый,
Холёный, видный, как артист.



К штрафбату были мы согласны.
За то, чтоб землю отстоять
Родную от фашистской касты
Любой готов был жизнь отдать!



На фронт, но только не в тюрягу!
Все, как один рвались мы в бой.
А этот гад развёл бодягу,
Что, дескать, мы враги. Хоть вой!



Но в результате всех напастей
С Рудяну мы пошли в штрафбат.
И благодарны были власти,
Что может, встанем в строй солдат,
Когда вину искупим кровью…
Здесь Бог у каждого был свой.
И счастье, когда падал с болью,
С тяжёлой раной, но живой.



Штрафбат мы оба пережили
Каким-то чудом из чудес.
В пехоте дальше фрицев били,
Но видно есть на свете бес.



Дошли до самого Берлина.
Рейхстаг пред нами, шквал огня.
В мгновенье роковая мина
Рванула рядом. Друг меня
С размаху крепко обхватил,
Весь приняв на себя металл…
И прошептал, что было сил:
- Жаль не успел, не полетал…»



Терентич достаёт махорку,
Забрезжил за рекой рассвет.
Как ниточку продеть в иголку
Непросто, также, дать ответ
Уже немногим ветеранам,
В войну, бывавшими в плену,
За что к чужим, фашистским ранам
Свои добавили -  тюрьму.



«С войны вернулся я на Волгу,
Домой. Ах, как хотелось жить!
Но счастье было то недолгим», –
Рука Терентича дрожит.



«Меня забрали по доносу
В срок седьмом, вернулся как.
Жестоко били на допросах –
Кто был в плену – народу враг!



Так на восток и закатился
Значит, годков тогда на пять.
Спустя, конечно же, женился
Да и развёлся же опять».



Судьба Терентича кидала
От Сталинграда до тюрьмы
Дальневосточной. Повидал он
Того, что не увидим мы.



А сколько вот таких героев
Прошедших через всю войну
Сгнивали в тюрьмах. Зон настроив
Страданья им, вменив в вину,
Ни чёрта не боясь, ни Бога.
Исполнив дьявольский обряд,
Священник-недоучка Коба
Солдат, спасавших Сталинград,
Москву…да, что там, всю Россию,
Отдал на растерзанье псам.
Народ безмолвствовал. «Мессия»
Всегда был прав.  «Да кабы сам
Не сдох, ещё бы долго
Пил кровь посланник сатаны».
Но всё ж нашлась в яйце иголка
Среди кремлёвской тишины.



Про любовь.



Вернёмся всё же мы к рыбалке.
Тем более что здесь клюёт!
Не чудо ли – леса на палке,
Подсёк – икра на бутерброд.



Рыбачить можно на пруду,
На горной речке. И на льду
Залива Золотого Рога
Ловил селёдки я немного.



Быть может это баловство,
Но я скажу вам откровенно
Давно мне по душе родство
С природой русской. Незабвенный
Михал Михалыч Пришвин наш,
Знакомый каждому из детства,
Всех лучше описал шалаш
С ручьём хрустальным по соседству.



Что может быть нежней берёзок
В полях водящих хоровод…
Ночной костёр среди повозок,
Смотрю цыганский здесь народ.



Спросил погреться разрешенья
К ухе улов свой предложил.
Народ прекрасный, без сомненья – 
Цыгане. С ними я прожил
Недели две. Успел влюбиться.
Роксана, Александра дочь,
Прекрасна и горда, как птица…
Но гнал я даже мысли прочь!



С тех пор цыганские напевы
Родными стали мне. В пути
Мне снится запах яблок спелых
Блеск бус янтарных на груди.



Бродя по улицам прибрежным
Я вспоминаю каждый раз
Историю о «страсти нежной» -
Цыгана старого рассказ…



«Любовь, сынок, на свете есть!
На то пример – отец и мать,
Что дали жизнь нам. Долг и честь –
Вот то, что должен каждый знать.



Мой край родной, хоть и забытый –
Испания, порт Картахена.
Народ там добрый и открытый.
Под покровительством Виргена,
Santisima de la Caridad,
Родился я в тридцать девятом.
Отец мой Пабло из Мадрида,
Мать Ева родилась в богатом
Немецком доме, под Берлином.
Её отец родов был древних.
Знаток охоты соколиной.
Поклонник Гитлера, из первых.



В Испании имел владенья.
В Валенсии – дома и судно.
А дочери на день рожденья
Купил театр. Безрассудно
Её любил он. Мать при родах
Созданья нежного погибла.
Любила девочка природу
И тайны пения постигла
Учась у птиц, ветров и моря.
Мечтала поступить в театр.
Отец был против, но уж вскоре
Он педагогов «альма-матер»
Берлина, Рима и Мадрида
Всех самых лучших пригласил.
Хотя он сам любил корриду,
Стал театралом, в меру сил.



В то время много музыкантов
В Валенсии искало славу
Но изо всех земных талантов
Был Еве больше всех по нраву –
Уменье петь романс любовный,
Страданья скрипки и гитары,
Как пламя, хор Цыган неровный,
В такт сердца кастаньет удары…



Так мой отец, Цыган бродячий,
Кумиром стал германки знатной,
Но не могло и быть иначе.
Любовь, как смерч была внезапной.



А страстный Пабло, как вулкан
Умел дыханьем обжигать,
Бросал всю жизнь к её ногам.
Когда любил, мог всё отдать.



И долго б продолжалась сказка
Безумных тайн любовных встреч,
Но дед узнал мой, по указке
Завистников. Жестокой речь
Его была с воззваньем к Еве.
Проклятье ей он обещал.
Не зная, что давно уж две
О новой жизни сын вещал.



Но от отца всё Ева скрыла,
Решенье приняла бежать.
Как солнце южное остыло
Тайком покинула кровать.



В ночь знойною, под покрывалом,
К любимому, что было сил…
Всё знал мой дед, хотя скрывал он.
Охране строго запретил
Дочь за ворота выпускать.
Цыгана ж приказал убить.
- Не только зятем моим стать,
Он не достоин даже жить!..-
Последнее, что мог сказать
Мой дед, внезапно умирая…
Не смог он дочь свою понять,
Любовь его была скупая.



Любимых потеряв мужчин
Желала Ева мир оставить,
Но больше, всё-таки, причин
Нашлось, чтоб жить себя заставить.



С друзьями Пабло навсегда
Связала жизнь свою она.
Конечно, первую здесь роль
Сыграл я. Нищий, но король
Хожу по миру за судьбой.
И дом мой – театр кочевой».



Расставшись с табором весёлым.
Вновь отправляюсь в дальний путь.
Прощай Сибирь, града и сёла.
Прошу, меня ты не забудь…



Про войну и любовь.



Оставив пышные владенья
Сибири-матушки моей
Пьём чай с инжировым вареньем,
А также и по горячей
Напитки. Гость из NN-стана
Нас угощает раз за разом.
Затем мы курим непрестанно
И слушаем его рассказы.



В горах, что облака скрывают,
Расположился русский полк
С тем, что бы, как оно бывает,
Нести дозор. – Да, будет толк
С ребят твоих, как вижу. Всё же
Ты сильно их не расслабляй.
Не то, не то избави Боже!
Кругом брат враг. Ну, наливай…



- Так точно Игорь Константиныч.
Посты все выставлены в ночь.
И взводный старшина Ярыныч
Мне доложил. Вот бы помочь,
Если возможно с провиантом.
Уж больно надоел овёс!
- Могли бы потерпеть, не франты,
Ну так и быть… Как дам ща в нос…



- Петров! – Я! - Постели майору.
Смотри за ним, чтоб всё Тип-Топ!
- Так точно! – Я пойду дозоры
Смотреть. Проверки эти чтоб!



Так старший лейтенант Кудельный
С Москвы проверку привечал.
Здесь взвод его стоял отдельный.
Взвод за разведку отвечал.



Гор воздух чистый и тревожный,
И месяц скрылся за скалой.
- Стой! Кто идёт? Пароль?
- Свой. «Ножны!» Как настроенье часовой?!



- Нормально, вроде всё, спокойно
Товарищ старший лейтенант.
- Да, ладно, Бондаренко, вольно,
Но к бою будь готов солдат!



С рассветом мир преобразился 
И служба стала веселей.
- Сдаётся, ты вчера напился
Кудельный?! Ладно, не робей.



Ну, как вчерашняя проверка?
- Да, как бы вроде ничего…
Сломал УАЗу обе дверки,
Когда катали здесь его.



Но, правда, обещал продуктов
Подкинуть. Мож не обманул?
- Навряд ли. Так, что завтра утром
Ступай-ка в здешний брат аул.



С людьми тихонько познакомься.
Ребят обстрелянных возьми.
На мирный сразу лад настройся,
Смотри мне, чтобы там ни-ни!



- Так точно, Павел Николаич.
Всё будет сделано. – Ну, что ж,
Давай Андрей! Поеду, давич
Звал замполит, полковник Корж.



За дальним горным перевалом
У пьющей лёд с небес, реки
Стоит аул, каких немало.
- Что разглядели, казаки?
Заходим тихо, в две пятёрки.
Я старший первой, Дым – второй.
Спокойно наблюдаем. Йорка,
Ты наблюдаешь за горой.



- Едва заметно шевеленье.
Вот женщина прошла с кувшином.
- Как будто после отступленья.
Лишь шелест ветра по вершинам.



- В соседнем доме печь дымится.
Попробуй в дверь здесь постучать,
Но вежливо! Спроси водицы,
На что продукты поменять
Готовы…? Что и сколько?
- И водка есть ли и почём!?
- Не засоряй эфир мне Йорка!».
- Да я вообще здесь не причём!



Во двор открылись вдруг ворота:
- Мужчина вышел к нам один.
Рад, что мы русская пехота…
- Но будьте осторожны, Дым!



- Босс, всё в порядке, в доме чисто.
- Всё понял, входим за тобой.
Мир дому Вашему! Артистов
Моих простите. Ты ведь свой!?



- Здравствуйте гости дорогие
Садитесь, выпейте чайку!..
- А здесь кто? – Доченьки родные –
Маяна, Нуца. – Что ж чеку 
Дым вставь. Нам в доме, как бы, рады.
Ну, что отец, как жизнь твоя?
Продукты раздобыть нам надо.
На что меняешь? Что, семья
Смотрю, твоя не в полном сборе?
А, где жена, где сыновья?
- Жена преставилась уж вскоре,
Как сыновей взяла земля.



- Ну, что ж отец, нам всё понятно.
Прости, зашли, как снег на двор…
Пожалуй мы пойдем обратно.
- Что ж с провиантом договор?
- С провизией?.. А ты тихонько
Народ сегодня расспроси,
Чего, когда, почём и сколько,
А завтра нас уж пригласи.



- Ну, что ж пришлю к тебе Маяну.
Жди, с весточкой придёт моей.
Смотри, чтоб только великаны
Твои не прикасались к ней!



Туман сползает с гор в лощину.
Волков вечерний, дружный вой…
Сидели в доме три мужчины
И говорили меж собой.



- Ах, мои, Гиви и Фазиль!
Давно погибли уж в горах.
Да, если бы хватило сил…
- На то всевышний есть Аллах.
- Но, можешь снова ты помочь
За дело наше постоять.
Одну из двух, в шахидки, дочь
Ты должен, как и все отдать.



- Ты с русским дружбу разыграй.
Подумай головой своей!
Ведь дочь отправишь прямо в рай
И отомстишь за сыновей!..



Всю ночь весёлая зарница
Небесный освещает свод.
- Ну, что Андрюха, всё не спиться?
- Да, мыслей целых хоровод.
Вчера с абреками общался
Есть там такой один Кязым.
Две дочки у него. Остался
Он, кроме них, совсем один.
Та, что постарше дочь – Маяна
Прекрасна так же, как дика…
Должна прийти сегодня рано
С ответом, к нам, от старика.



- Тебе, смотрю, запала в душу
Дивчина из туманных гор!
- Не дрейфь, присягу не нарушу,
Проверь-ка лучше ты дозор…



Рассвет в горах всегда прохладный.
Строптивый ледяной ручей
В руках играет. Сильный, статный,
Красив собою был Андрей.



Умывшись горною водою
И быстрый завтрак завершив
Он вышел, как обычно к строю.
Затем в штаб верхний доложив
О замечаньях в эту ночь,
Распоряженья всем отдав,
Пошёл встречать Кязыма дочь
Забыв про боевой устав…



Маяна рано повзрослела.
Не ведая страстей любовных
Оружием она владела
Не хуже моджахедов горных.
И вместо матери сестричке
Была с тех пор, как той не стало.
Но в кукол всё же, по привычке
Тайком от всех она играла.



Вчера, когда шальной шайтан
Привёл гостей в их дом, незваных,
Той ненависти ураган,
В больших, как чудища Иванах
Она не встретила, как раньше,
Когда аулы их бомбили.
Но всё ж перенесла подальше
Тайник, где СВД хранили
Они с сестрой – подарок брата.
- Маяна, подойди-ка дочка…
До русского пойди солдата,
Там, где их огневая точка.
Вот эту сумку отнеси.
Сама всё рассмотри, запомни.
На завтра к нам их пригласи.
Будь там приветливой и скромной.



Тропинка горная, как песня –
Приветлива и коротка
Тому, кому она известна,
Но лабиринт для чужака.



Ещё бывает так же тяжко,
Когда по склонам и кустам
Гранат коварные растяжки
Расставлены то тут, то там.



Склонившись к роднику, как птица,
Пластичны все её движения,
Маяна зачерпнув водицы
Увидела в ней отражение
Солдата. И через мгновенье
Андрей лежал уж в роднике.
Маяна грациозной тенью
В кустах исчезла. – Э Ге Ге!..
Куда ты убегаешь, стой!
Я тот, кого сейчас ты ищешь.
Стой сумасшедшая, я свой!
- Зачем тогда за мной ты рыщешь?



- Тебя пошёл с утра я встретить.
Отец Кязым твой говорил –
Отправит дочь, чтоб нам ответить.
Кто ж драться так тебя учил!?



- Ну, извини, что так случилось!
Народ здесь бродит непростой.
Скажи-ка, дорогой, на милость,
Зачем шпионил ты за мной?



- И ты гляжу я не простая,
Смотрительница местных гор.
Повадки, как у горностая.
Красивый стан, орлицы взор.



- Твои слова мне непонятны!
Давай-ка к делу перейдём.
Вот сумка от отца, обратно
Вернёшь её удобным днём.



Отец на завтра пригласил вас
Прийти продукты поменять.
Пока! Пойду я (он красивый!..
Быть может встретимся опять).



- До скорого! Пока Маяна!
- А как зовут тебя солдат?
- Да… Андриана Челентано,
А званье старший лейтенант.



Прейдя в расположенье части
В весьма хорошем настроении,
Чтоб в сердце поутихли страсти,
Да и рассеять все сомнения
Андрей, взяв двух бойцов постарше,
Сам с голым торсом и босой,
Под музыку военных маршей 
«Рубился» в рукопашный бой…



Ночь горная всегда тревожна
И в сумраке не разберёшь
Друг пред тобой иль враг, возможно,
Ладонь чиста, или в ней нож…



- Маяна, дочка, как спала?
- Я видела сегодня сон.
Нас мама всех к себе звала, 
Но не пустил меня к ней он.



- Кто он? Маяна не пугай
Меня больного старика!
Сегодня ты опять ступай
К солдатам, что у родника.



Вот, им корзинку отнесёшь,
Лепёшки в ней и виноград.
Ты говоришь, что он хорош?!
Тогда не торопись назад…



Знакомая тропа летит
Как лента быстро из-под ног
И сердце страстное гудит
От ожиданий и тревог.



Корзина странно тяжела,
Как бут-то камни положили.
- Ах, ничего себе дела!
Здесь свёрток, от него две жилы…



И механизм есть часовой.
Так вот отец ты, что задумал!
Меня не ждёшь уже живой, -
За камнем заблестело дуло…



Прыжок и нож летит вперёд,
И чьё-то горло захрипело.
- Так это ж папин гость, Мурод!
Следил за мной так неумело.



А бомба сделана кустарно.
Ага, так вот он и взрыватель.
Отца заставили коварно,
Не верю я, что он предатель…



Меня, конечно, папа любит
И думает, что я в раю…
Наверно время нас рассудит…
И у вершины на краю
Вдыхая небо полной грудью
За горцев сделав выбор свой.
В чужих руках не став орудьем.
Ушла Маяна в мир иной.



Разведчики нашли Маяну.
Письма обрывок был при ней.
«Для Андриана Челентано.
Ты всех прости, как я, Андрей.
Я ухожу, туда, где небо
Напомнит цвет любимых глаз,
Мир дому вашему и хлеба...».
Здесь я закончу свой рассказ.



И мы уйдём туда, где небо
Напомнит цвет любимых глаз.
И, где бы я сегодня не был
Цыгана старого наказ
Храню: «Любовь на свете есть!
На то пример – отец и мать,
Что дали жизнь нам. Долг и честь –
Вот то, что должен каждый знать.


2005г.